Мурманская область: Можно ли спасти рыбопереработку в Заполярье?

В июле правительство РФ издало распоряжение № 1196-р, разрешающее перерабатывать и замораживать добытую рыбу непосредственно на судах прибрежного лова. Оно было подготовлено с учетом интересов рыбаков, но… ударило по береговым рыбофабрикам Мурманской области. Те начали испытывать нехватку охлажденной рыбопродукции, так как суда из Архангельской области, Карелии и Ненецкого округа стали возить уловы к своим берегам. Можно ли исправить эту ситуацию, на круглом столе в «Комсомольской правде» обсудили представители прибрежников, сопутствующих отраслей, а также областных и федеральных ведомств.

Как вернуть доставку улова на Мурманский берег

Олег Заболотский, председатель областного комитета рыбохозяйственного комплекса: - Давайте разберемся, что же произошло после подписания распоряжения №1196? Наши прибрежники как поставляли на мурманский берег улов, так и поставляют. А их коллеги по северному бассейну – Карелия, Архангельск, Ненецкий автономный округ – просто стали морозить уловы и отгружать на свой берег. Поэтому появилось предложение убрать из постановления треску и пикшу, чтобы вернуть ее на наш берег. По поручению губернатора состоялось совещание, чтобы понять, какие риски повлечет за собой это изменение законодательства. В данном случае беспокойство вызывает формулировка «разрешить производство на борту судна». Что это значит? Мы сразу ставили вопрос о разрешении потрошения, чтобы выполнить необходимые санитарные требования. На такой формулировке – с учетом необходимости первичной обработки – мы и настаиваем. И не только мы, а и рыбодобытчики, и рыбообработчики. Потому что они тоже понимают, если пострадает добыча, то автоматом пострадает рыбообработка. Ведь рыбак обеспечивает работу всей цепочки и создает рабочие места на берегу. На совещании мы заслушали все стороны и такая корректировка – потрошение и обезглавливание, главное, чтобы доставка была в охлажденном виде – устраивает, по-моему, всех.

Константин Древетняк, руководитель Баренцево-Беломорского территориального управления Росрыболовства: - Кого всех?

Заболотский: - Мы разговаривали и с переработчиками, и с добытчиками, были пограничное управление, ветеринары.

Древетняк: - Я разговаривал с Ненецким округом. Они не понимают, почему Мурманская область начинает претендовать на рыбу Ненецкого округа, если это их прибрежка и они сами хотят ее перерабатывать. Они поняли так, что предлагается всю рыбу – ненецкую, архангельскую, карельскую – направить в Мурманскую область.

Заболотский: - Конечно, мы ни на ничью рыбу не претендуем. Другое дело, что прибрежное рыболовство должно работать на берег, в данном случае - на Мурманскую область. Я объяснял коллегам из других регионов, что если мы сегодня не заложим принцип «прибрежка для берега», а вы будете работать в отрыве от Мурманской области, то у вас и завтра переработки не будет. Понятно, что им неинтересно благополучие рыбофабрик Мурманской области: Ненецкий округ заложил свою рыбофабрику, в Архангельской области тоже есть своя переработка. Лишь Карелия пока далека от этого. К мурманским рыбодобытчикам, кстати, претензий практически нет. Так вот, мы не можем претендовать на чью либо рыбу. Но если рыбодобытчики из этих регионов отказываются сдавать рыбу на мурманский берег, то и наша область имеет право выступать с выгодной ей инициативой. Кстати, сегодня в Минсельхозе было совещание по этому вопросу. По моим данным, ни архангельцы, ни карелы не изъявили там своего желания возить охлажденную рыбу сюда.

Не учли нужды переработки

Сергей Махотин, генеральный директор ООО «Севрос»: - В «Мурманском вестнике» приводится цифра, что мы имеем 10 тысяч тонн прибрежной трески от мурманских рыбаков и еще 10 тысяч от других. Итого 20, а требуется 50 тысяч тонн потрошенной б/г. А если считать сырье, то все 75! А у нас всего на весь бассейн квота в этом году 37 тысяч тонн (в 2011-м была 41 тысяча тонн). Получается, что квоту надо увеличивать в два раза, но кто даст? Ситуация безвыходная. Никто раньше не хотел учитывать растущую потребность в охлажденной рыбе для рыбопереработки и населения.

Заболотский: - Я считаю, сегодня надо поддерживать те предприятия, которые работают на наш берег: неважно, прибрежники ли это или те, кто работает с промышленной квотой. Кто работает на берег, тому увеличивать квоту. Источников пока немного: это квота третьих стран и научная. В противном случае, мы не будем иметь возможности развивать свою территорию.

Махотин: - Рыбообработчики считают, что если им не пойдут навстречу, не вернут уловы на Мурманский берег, то ряды безработных в нашей области увеличатся.

Древетняк: - Сколько вообще человек работает у нас на рыбофабриках? Нет ли спекуляции на возможном числе уволенных?

Махотин: - 1247 человек мы считали.

Древетняк: - Это с учетом тех, что работают на селедке и на скумбрии замороженной или только те, кто на охлажденке?

Махотин: - Я насчитал 16 фабрик, которые работают с охлажденной треской. Еще 2-3 фабрики, которые работают на охлажденной печени трески. На  «Парусе», например, под сотню человек работает. 1200 – это железно. Надо учесть, что это число с мая по август увеличивается, берут дополнительно людей на сезон.

Заболотский: - По нашим данным, 5 фабрик у нас работают на охлажденке, 11 – в смешанном режиме.

Древетняк: - А завтра мы еще фабрик построим, людей наймем, усугубим проблему, опять квоты хватать не будет. Получается, что рыбодобытчики и рыбообработчики у нас не связаны друг с другом.

Махотин: - Еще как связаны! Просто фабрики разные, есть глубокой переработки, есть попроще, а есть те, что просто гонят на российский рынок, пропуская через себя уловы.

Древетняк: - Мне ситуация не понятна: жалуются рыбодобытчики, жалуются рыбопереработчики. Но мы же живем в условиях рынка. Подними закупочную цену и все к тебе повезут. И те же ненцы к нам рыбу повезут, а не в свой Нарьян-Мар. Кстати, там уже готовы давать дотацию своим рыбакам.

Махотин: - А сколько в Нарьян-Маре населения? 25 тысяч? Им хватит своей квоты, чтобы всех накормить.

Древетняк: - Не в этом дело. Там регион богатый, благодаря нефти, потому и готовы платить за рыбу.

Махотин: - И что потом с ней делать – держать в холодильнике? Рыбу надо везти не туда, где стоят ваши суда, а туда где ее могут съесть. Основной потребитель – Москва и Питер.

Древетняк: - Так туда и везут. При помощи каких-то экономических рычагов проблему не решить. Сейчас никто не сможет платить столько, чтобы везли им.

Махотин: - А вы знаете, сколько сейчас килограмм свежей трески стоит? 115 рублей было две недели назад. Сейчас цена – от 95 до 100 рублей.

Не выплеснуть бы с водой младенца

Марина Бачурихина, генеральный директор ООО «Бионорд»: - Когда говорят о том, что надо принимать срочные меры и загрузить рыбофабрики, то действовать надо очень аккуратно. Потому что люди, которые занимаются рыбопереработкой, особенно вновь прибывшие на этот рынок не очень понимают всей сложности ситуации. Что у нас произошло? Появилось две новые фабрики, очень мощные (годовая потребность каждой – 5,5 тысяч тонн охлажденной рыбы). Одну новые хозяева выкупили два года назад, у банка. Фабрика прекрасная, одна из лучших в области. Собственник вложил большие деньги, но, как мы можем догадываться, без особого результата. Мы не знаем их экономических показателей, но хорошо представляем ситуацию на рынке. А любой собственник, вложившийся в предприятие, ждет если не отдачи, то хотя бы работы без убытков. Естественно, они, поменяв директора и приехав в регион, сразу стали выяснять, в чем дело? Были уверены, что все наладят. Но мы живем в такой ситуации, что одним волевым решением ее не изменить. Хотя бы потому, что отрасль сильно завязана на федеральные законы, мы связаны и с пограничниками, и с ветеринарными инспекторами. И любое неверное законодательное решение в этой сфере может вызвать хаос, причем необратимый. Мы не говорим о том, что не нужно загружать фабрики. Нужно, но когда они строились, никто не учитывал, хватит ли им необходимого сырья и других ресурсов. Теперь надо не делиться на обособленные кучки и вести споры, а садиться за общий стол переговоров. Я все время говорю, что ресурс у нас государственный. Даже находясь в состоянии рыночной экономики, нужно разрабатывать разумные правила.

Махотин: - Когда они строили эту фабрику, то мы спрашивали, у вас ресурсы-то есть? Ресурсов пока нет, но ОДУ (общедопустимый объем улова – Ред.) ведь растет!

Древетняк: - Да, за два года примерно в 2 раза вырос.

Махотин: - Вот люди и рассчитывали, что раз ОДУ растет, то что-то и им достанется. А получается, что ничего не досталось.

Древетняк: - И заложниками ситуации становятся рыбаки, вынужденные помогать рыбообработке. А кто и как будет помогать рыбакам?

Махотин: - Прибрежным рыбакам можно помогать только одним, а именно увеличить, если есть возможность, еще квоту. А возможность есть.

Почему выиграла Камчатка

«КП»: - Июльское решение как раз было ориентировано на то, чтобы помочь рыбакам. Не так ли?

Древетняк: - Да, но в первую очередь рыбакам Камчатки. Баренцево море таково, что ты достал трал, огляделся и где-нибудь огонек увидишь, есть куда улов доставлять. На Камчатке же ситуация такова, что ты добыл улов, а на ближайшие 500-600-1000 км нет никакого населенного пункта. То есть ты вынужден на борту проводить какое-то подобие рыбопереработки. Как минимум обезглавить, выпотрошить, заморозить и только потом отвезти на берег.

Махотин: - Добавлю. На Камчатке был тройственный договор между пограничниками, рыбаками и администрацией области, разрешающий обрабатывать и замораживать рыбу на борту.

Древетняк: - Мурманским рыбакам тоже можно было потрошить и обезглавливать улов, но не морозить. Также договаривались  с пограничниками. А в Калининграде и этого нельзя было делать. Рыбаков жестко штрафовали!

Махотин: - Продолжу. А потом на Камчатке появился новый начальник погрануправления, заявивший, что это не порядок. Мол, в Мурманске и Калининграде сумасшедшие штрафы за перегрузку, а почему здесь нет? Начали штрафовать рыбаков. А для Камчатки это основная отрасль. Экономика региона зависит на 100 % от нее. Вот местные и «полезли на баррикады». Это возмущение совпало с проведением съезда Народного фронта в июне. И пара представителей Камчатки оказались там, рассказали о своих проблемах. Вот и был принят этот закон, причем в аварийном режиме. А все остальные рыбацкие регионы вынуждены под него подстраиваться. Что теперь делать Мурманской области? Инициировать отмену этого закона?

Заболотский: - Это то, о чем мы неоднократно говорили: в Москве не учитывают специфику регионов! Ведь у каждого приморского региона она своя. Мы специально обзвонили все такие регионы: на Дальнем Востоке, например, такой проблемы нет. Мурманская область в этом плане уникальна, мы - заложники Северного бассейна, в котором, кроме нас, еще три региона работают. И без учета их мнения Минсельхоз какого-то решения по нам принять не может. Поэтому мы, чтобы не рушить федеральный закон, предложили такую поправку: виды разрешенного производства на борту определяет субъект Федерации. Чтобы мы на месте могли определяться, что разрешать или запрещать рыбакам, исходя из их технической обеспеченности. Но, боюсь, Минсельхоз на это не пойдет.

Треска на качелях

Махотин: - Давайте вспомним конец прошлого года. Почему тогда треска подешевела? Из-за многомиллионных штрафов, наложенных на архангелогородцев за перегрузку в море. Они испугались и последние 3-4 тысячи тонн, оставшиеся от прибрежной квоты, привезли сюда. Рыбофабрики были завалены треской. Многие компании даже сдавали ее вечером 31 декабря. А некоторые отдавали рыбу бесплатно, лишь бы уловы не направили на утилизацию. Сейчас обратная ситуация – треска взлетела в цене. Это о чем говорит? О ее дефиците.

Древетняк: - Чтобы не раскачивать такие качели, надо перенимать норвежский опыт с установленной минимальной ценой, ниже которой рыбу сдать нельзя.

Махотин: - Нам, рыбакам, эта стабильность была бы лучше рваного ритма. Пусть цена немного пониже, зато можно точно прогнозировать развитие.

Заболотский: - На прошлом рыбхозсовете присутствующая здесь Марина Сергеевна предложила создать согласительную комиссию из рыбопереработчиков, рыбаков, торговых сетей. Это возможно только в том случае, если эту функцию отдадут субъекту. Пусть на такой комиссии будет жарко, но путем переговоров придем к консолидированному мнению, ведь мы здесь живем и что-то решим сами. А когда все решения спускаются сверху, то и возникает вечный дисбаланс.

Древетняк: - Даже если сложится все, как предлагает Олег Николаевич, и региону отдадут право принимать решения исходя из своей специфики, то квоты все равно не хватит.

Кто спрятался в Норвегии

Махотин: - Надо увеличивать прибрежную квоту, ведь от этого зависит развитие не только рыбодобычи и рыбопереработки, но и предприятий сопутствующей инфраструктуры.

Евгений Коршунов, коммерческий директор ООО «Флот Сервис»: - Я как раз представляю одно из них, фабрику по изготовлению орудий лова. Это одно из шести находящихся в Мурманске таких предприятий. На них работает 150-180 человек. Кроме нас, есть и судоремонтники, и производители тары, и поставщики общесудового снабжения, продуктов и топлива на суда. Все мы только выиграем от развития мурманского рыбопромышленного комплекса. Мы создаем его инфраструктуру, платим налоги, зарплату, обеспечиваем рабочие места, в общем, развиваем регион. Квота – это федеральный биоресурс. Но все используют его по-разному. Кто-то, как прибрежники, весь улов доставляет на мурманский берег. Получается, что все 100 % себестоимости производства рыбы тратятся здесь, в Мурманске. А есть отдельные компании, которые тратят его в Норвегии, а российская составляющая их затрат это небольшой процент, идущий на зарплату моряков и содержание их офисов. Это совершенно две разные модели экономики.

«КП»: - Вы океанистов имеете в виду?

Коршунов: - Не все океанисты одинаковые. Есть среди них  компании, которые широко поддерживают предприятия берегового комплекса, есть те, кто поддерживает частично в зависимости от обстоятельств и особенностей ведения промысла, но есть, увы, компании, которые по факту вообще не поддерживают.

Заболотский: - Например, Мурманская морская мануфактура всю свою жизнь улов доставляет на наш берег.

Махотин: - А есть те, кто в норвежском Олесунне спрятался и оттуда не вылезает. Кормит чужой берег. И таких много.

Заболотский: - Возьмем килограмм трески, выловленный прибрежниками и килограмм, добытый океанистами и сданный в зарубежном порту. Мультипликативный эффект у них совершенно разный. Прибрежная треска: снабжение, тара, упаковка, переработчик, топливо, реализация, будь то сетевой магазин или ларек, добавленная стоимость и так далее. Сколько условных рабочих мест создал этот килограмм прибрежной трески! И ничего практически не создал килограмм океанической.

Незаходные суда – это миф?

Коршунов: - Есть еще и проблема незаходных судов. Компании хотят модернизировать флот, покупают иномарки, так как, к сожалению, в России практически не строятся новые рыболовные суда. Но из-за высоких таможенных пошлин эти иномарки в российские порты не заходят. А значит, наши предприятия берегового комплекса не получают заказы по их обслуживанию, не приобретают опыта работы с такими судами.

Заболотский: - 5 миллиардов рублей в год недополучает экономика региона из-за проблемы незаходных судов. Но взгляды на то, как их сюда завлечь, расходятся даже у нас в комитете. Есть мнение, что нужно создать сначала инфраструктуру и тогда все сразу к нам придет. Но это невозможно, пока потоки сырьевые не повернутся сюда. И то не сразу, а постепенно. Так как и порт, и переработка к их приему не готовы. А поскольку рыба – это федеральный ресурс, то при его распределении обеспечивать квотой надо в первую очередь тех, кто работает на российский (в данном случае - мурманский) берег! Хоть это решение и покажется кому-то непопулярным.

Махотин: - Кстати, в прибрежке, несмотря ни на что, появляются суда-свежьевики иностранного производства.

Коршунов: - Ничего страшного, что они иностранные, мы же все равно с ними работаем. Мы поставляем для них орудия лова, мы их ремонтируем, мы учимся на них.

Махотин: - Я хочу сказать, что те, кто хотел завести суда иностранной постройки в российские порты, уж завели. Потихоньку, без шума и пыли. На прибрежном промысле уже больше 10 таких судов!

Древетняк: - Проблема незаходных судов – это очередная спекуляция.

Виктор Вишневский, директор ООО «Двина»: - Да, поскольку даже те суда, которые могут заходить в Мурманск, все равно не заходят.

Махотин: - Депутат Станислав Никаноров сказал недавно: дайте добро, уберите все таможенные пошлины, все равно почти никто не придет в Мурманск. А в нашей прибрежке работают суда иностранной постройки 20-летнего возраста и старше. Последним «Алеут» запустили, таскает в порт по 100 тонн. Пять лет его ремонтировали! Есть 3-4 судна типа МРТК, прошедших глубокую модернизацию. Им сменили всю начинку, купили дизеля за границей, в трюм поставили рефустановку. В общем, из старого оставили только корпус. Такая модернизация обходится в 15-20 миллионов рублей. Все эти работы шли на мурманских судоремонтных предприятиях, что лишний раз доказывает важность прибрежки для экономики региона.

Вишневский: - На нашем предприятии «Двина» коллектив маленький, но мы создаем рабочие места для поселков западного берега Кольского залива. 50 % нашего коллектива – из Абрам-Мыса и Дровяного. «Двина» готова расширяться, но куда? Судоремонт в Мурманске расхватан, клиентов не так много. Если бы суда вернулись в наш порт, то и судоремонт начал бы развиваться. Мы могли бы еще людей набрать, создать новые рабочие места. А пока мы нашим маленьким коллективом обслуживаем прибрежный флот – МРТК и другие. На данном этапе делаем новый пароход «Нордкап». У нас есть одобрение регистра на корпусные, сварочные и трубопроводные работы. Был бы объем заказов, мы бы еще больше людей наняли. Возможности для этого есть, у нас огромные цеха – бывшая база бывшего архангельского рыбакколхозсоюза. Токарный цех хороший. Например, есть станок ДИП-500. Таких в Мурманске всего два: один у нас, второй – на судоверфи. И он, увы, практически простаивает, так как работы нет.

Барьеры рухнут, но никто не придет?

Заболотский: - Если сегодня решить вопрос с амнистией незаходных судов, то сразу никто не придет. Была амнистия в течение года, вернулся минимум судов. Надо снижать, в том числе, и административные барьеры. Не секрет, что за рубежом наши пароходы облизывают, а в Мурманске мы имеем семь контролеров на одного рыбака. Работа инспекторов идет формально три часа, но потом еще надо предоставить дополнительные пакеты документов.

Древетняк: - Увы, ситуация такова, что если мы создадим одинаковые административные условия и в Мурманске, и в Тромсе, это не гарантирует, что суда пойдут к нам. 

Например, на той же Маланг-банке начнется промысел трески в первом квартале. Оттуда до Мурманска идти двое суток, до Тромсе куда ближе. А во второй половине года рыбаки уйдут на промысел к Шпицбергену и оттуда все равно ближе норвежские порты. К сожалению, география так распорядилась и рыба в Баренцевом море так живет, что все равно базироваться рыбакам в Норвегии лучше. И Мурманск поэтому будет проигрывать, даже если все административные барьеры падут. Где решение?

Махотин: - Мы со своей колокольни решение видим очень просто. Дайте прибрежникам,  к примеру, 100 тысяч тонн квоты и жизнь на побережье Мурманской области закипит. Мы ее выловим, и этих ребят (кивает на Коршунова и Вишневского – Ред.), а также рыбопереработчиков завалим работой. Другое дело, что кто нам даст столько квоты?

Древетняк: - Берегу нужно охлажденное сырье, чтобы делать высококачественную продукцию. Но потом-то она куда уходит? Опять за рубеж!

Заболотский: - Это как раз неплохо, добавленная стоимость-то будет наша.

Древетняк: - А мне важно, чтобы я мог в магазине купить качественную рыбу и продукцию из нее.

Заболотский: - Одно другому не мешает, ведь норма потребления рыбы - 22 килограмма на человека в год. А в Мурманской области объемы потребления – 26 килограммов в год. Соответственно, если умножить число северян на 26 кг, то получим годовую потребность населения Мурманской области в рыбе – больше 20 тысяч тонн!

Махотин: - Если увеличить прибрежную квоту, то мы обеспечим и Мурманск, и внешний рынок.

Павильон с охлажденкой – дело ближайшей перспективы

Заболотский: - Вы знаете, что «Русский лосось» открыл в Мурманске павильон по продаже своей продукции. На нем – бегущая строка, которая сообщает: рыба от забоя – 12 часов, затем 13 часов и так далее. Может, и нашим прибрежникам что-то такое придумать в сотрудничестве с мэрией Мурманска. Открыть павильон от ассоциации прибрежного рыболовства со свежей рыбой, чтобы тресочка лежала, пикша. Это и привлечение внимания к ассоциации, и обеспечение покупателя качественной продукцией. Да и сетевики будут оглядываться на вас при ценообразовании, охотнее будут работать с охлажденкой.

Бачурихина: - Проблемы с торговыми сетями, конечно, есть. Они неоднократно предлагали поработать с нашими компаниями. Но всегда это получалось не в виде партнерства, а отношений старшего брата и младшего. И в роли младших братьев мы! В толстенном договоре прописаны штрафы, штрафы, штрафы. И рыбофабрики на те же проблемы жалуются. Торговые сети не понимают, что морская рыба - товар природный и его нельзя искусственно загнать в какие-то рамки типа: доставка улова строго по вторникам, четвергам. А за срыв сроков доставки – штрафы. Поэтому предложение по организации альтернативной точки продажи – своего павильона – очень хорошее.

Кому мешает исторический принцип квотирования

«КП»: - Давайте коснемся другой болевой точки, возможного отказа от исторического принципа распределения квот, на чем настаивает Федеральная антимонопольная служба.

Махотин: - Ее руководитель Артемьев считает, что компании получают большие квоты на федеральный биоресурс, а рыбные порты находятся в полном запустении. По сути так оно и есть. Большие компании, чьи флоты засели по всему побережью Норвегии, с одной стороны, за исторический принцип двумя руками, так как квотируются по нему. А с другой стороны, не поставляя рыбу на российский берег, они дискредитируют этот принцип.

Древетняк: - Надо понимать, что мы и близко не подходим к тому объему добычи, что был при СССР. Если не считать Баренцева моря, конечно. Во-первых, раньше рыбу везли со всего земного шара. Поэтому порт активно работал. Те объемы уже не вернуть, государство не сможет загнать людей на промысел к берегам Антарктиды или еще куда. Да и рыбные запасы Мирового океана подорваны. Во-вторых, сейчас 90% рыбопереработки производится на борту, что опять же лишает берег сырья. Поэтому человек, сетующий на остановку портов, не понимает, что даже если он все суда загонит на родной берег, то порт или судостроение от этого не возродятся. От того, что мы разрушим этот принцип, новых судов на стапелях не появится.

Махотин: - Мы тоже выступаем за сохранение исторического принципа, но считаем, что поскольку ОДУ на треску вырос в два с лишним раза, то нужно пропорционально увеличить квоту для тех, кто работает на родной берег. А не уменьшать, как у нас сейчас.

Древетняк: - Но ведь у нас в протоколе идет разделение на прибрежную и океаническую треску. И квота на прибрежную - строго 21 тысяча тонн.

Сергей Долинин, менеджер по инновациям и развитию ООО «Тетис»: - Но про остальную треску не написано, что она океаническая. Нет там такого слова! Есть прибрежная треска, вся квота на нее уходит на цели прибрежного рыболовства. Но есть остальная треска. Вот из нее и можно выделить сколько-то на цели прибрежного рыболовства, а сколько-то – на океанический промысел. Никакой юридической коллизии здесь нет! Это вопрос политической воли – Росрыболовства или правительства России. Норвежцы при необходимости сходу добавляют 30 тысяч к своей 21 тысяче тонн прибрежной трески. Что нам мешает?

Древетняк: - Норвежцы живут на другой планете, хоть она и расположена в 250 км от нашей. Там человек в моем чине сидит и запросто решает проблемы рыбаков Северной Норвегии: закрывает, открывает промысел, передает остатки квоты, оперативно реагирует на изменение промысловой обстановки. Я не могу так решать, должен все согласовывать с Москвой. Когда норвежцы увидели, что не успевают с промыслом мойвы, то быстро открыли 12-мильную зону для российских судов. Мы бы это решали месяц, когда мойва уже бы ушла.

Заболотский: - Да и ваше начальство не может все решить. У Росрыболовства сейчас усечены полномочия, а уж про субъекты федерации я вообще не говорю. Определенно нужны изменения.

Древетняк: - Надо, чтобы на Северном научно-промысловом совете (СНПС) голосовали за прибрежников.

Махотин: - У прибрежников в СНПС только два голоса.

Древетняк: - А Заболотский?

Махотин: - А он пока голосует против увеличения прибрежной квоты.

Долинин: - Олег Николаевич, а какая-то контрактная работа между рыбопромышленниками и областью или Мурманском возможна? Например, через ту же систему госзакупок, чтобы повысить привлекательность российского берега для рыбаков.

Заболотский: - В МВД, Минобороны, УФСИН пробиться с поставками сложно. Быстрее всего договориться, как мне кажется, по линии образования – включиться в систему школьного питания. В этом году мы сделали такую попытку – предоставили школам на пробу бесплатно несколько рыбных наборов. Школы пищали от восторга: «Спасибо, мы такого качества рыбу еще не ели!». Ведь какая рыба попадает обычно на комбинат школьного питания? Неоднократно перемороженная, возможно, наполненная водой через шприц. Поэтому дети рыбу из столовой и не любят. Надо поработать со школами. Но подводных камней очень много – охлажденную туда, например, поставлять нельзя, можно только филе. Надо поискать варианты, чтобы соответствовать и требованиям системы госзакупок, и не нарушить санитарные нормы для школ.

Махотин: - Это новый рынок потребления, а у нас качественное сырье. Нужно подумать о таком сотрудничестве.

КСТАТИ

Сколько народу задействовано в прибрежном промысле?

900-1000 – в рыбопромысловых прибрежных предприятиях.

1250 – в предприятиях рыбопереработки.

1000 - 1200 - в судоремонте, торговых сетях, на фабриках орудий лова, в топливном комплексе и прочей инфраструктуре.